Если выйти из нового роскошного вокзала (пропускная способность 8200 человек в час), упрешься в улицу Олимпийских Рекордов. Если долго идти по ней в сторону Адлера, можно увидеть бесконечный ряд олимпийских новостроек: барокко, башни, отели, светящаяся красным вывеска Marriott. Окна еще не горят, и пустые дома кажутся театральной декорацией. Это Красная Поляна (4900 жителей).

Ощущение колоссальных, бесконечно больших и легких денег повисает в воздухе — такое я видела разве что в Эмиратах. Вместе с ним повисает густая серая пелена. В облаке пыли смешивается запах бетона, бензина и почему-то навоза. По утрам здесь, говорят, поют петухи, Красная Поляна все-таки поселок.

Из облака пыли выныривают рабочие в одинаковых спецовках, потоком вливаются в супермаркеты под одинаковыми красными вывесками (самый ходовой товар — водка и батон нарезной) и рассредоточиваются по переулкам. Там, за заборами, тянутся целые города из строительных вагончиков и бытовок. Контраст между роскошными новостройками и суетящимися внизу людьми — огромный. Идеальная иллюстрация к текстам о классовой борьбе.

Назад в Адлер тащатся по пробкам бесконечные автобусы и газели с рабочими. Трутся друг о друга забрызганные краской форменные куртки, старые бушлаты. Из окна автобуса кажется, что вокруг ухоженный, хоть и слишком помпезный город. Только вот эти бушлаты в нем — лишние.

— Димку вчера уволили. Говорил я ему, что б не болтал…

— А он китайцу, такой: «Ты чего нам своего Мао повесил?»

У дороги, в клубах пыли пробегают два силуэта: спортивные костюмы, наушники, шагомеры… Бушлаты провожают их недобрыми взглядами.

— Во, блин, у людей работа… — сплевывает один.

— Только дыхалку пылью забьют, — вздыхает второй.

Семьсот случаев

Об Олимпиаде-2014 в России говорят как о покойнике: или хорошо, или ничего. В этой тишине, как в строительной пыли, вязнут новости об экологических проблемах, полицейском произволе, преследовании гражданских активистов, а также о депортациях иностранных рабочих и невыплате зарплат всем остальным. Последние две темы здесь — главные.

Как уверен координатор сочинской приемной сети правозащитного центра «Мемориал» «Миграция и право» Семен Симонов, зарплаты задерживали рабочим и раньше, просто те не обращались за помощью и часто уезжали, не дождавшись денег.

— Почти все подрядчики постоянно задерживают зарплаты на два месяца, — говорит Симонов. — К этому люди привыкли и не беспокоятся. Но к нам стали приходить те, кто успел поработать на пяти олимпийских объектах — и нигде не получил денег вообще.

Ситуация улучшилась в середине октября, когда рабочий компании «Крилак Спецстрой» Роман Кузнецов зашил себе рот. Поднялся большой скандал, на работодателей, видимо, надавили, и, как вспоминает Ольга Бескова, главный редактор независимого сайта СочинскиеНовости.рф, на какое-то время задержки зарплат уменьшились. Дальше, впрочем, все пошло еще хуже.

— На олимпийских объектах работает 500 компаний, — объясняет Симонов. — Говорить, что все они не платят, я бы не стал. Но и составить список неплательщиков мы не можем, потому что каждый день к нам приходят люди и список растет.

Доказать вину работодателя сложно. Чаще всего с рабочими не заключают трудовой договор или указывают в нем зарплату в 4-5 тысяч рублей. Кроме того, работодателя еще надо найти. К примеру, рабочие фирмы «Промавтоматика» не смогли подать заявление в прокуратуру, потому что в крае 13 фирм с таким названием. А московская компания «Рай», задолжавшая зарплаты 190 рабочим, по словам Симонова, просто исчезла, бросив технику на стройплощадке.

Иногда, чтобы добиться денег, хватало звонка правозащитников работодателям — Симонов посчитал, что вернуть удалось уже больше восьми миллионов рублей. Правда, он помнит, как осенью рабочих выселили из общежития, потому что их компания перестала за него платить. Зарплату им тоже не отдали, уехать домой было не на что. «Шел ливень, 60 человек стояли на улице с вещами. Работодатель приехал, посмотрел на них — и уехал».

Всего Семен Симонов передал в прокуратуру документы о более чем семистах случаях невыплаты зарплат.

«Алкашеством не занимаются, намаз читают»

Во вторник на прием в «Миграцию и право» пришел Азамат. С июня до 25 октября он работал в фирме «Акс-Строй», строил, как он говорит, «гостиницу «Мάриот». Сначала зарплату задерживали на два месяца, с сентября платить перестали совсем. «Пацаны на работу не выходят, сидят, ждут. А прораб — как баран, одно слово знает: «Деньги? Будут». А когда, если мы уже домой улетаем? Я один пришел, а то б здесь целая орава была».

Следующий — Корим Мадалиев, бывший бригадир ООО «Болверг». В России он уже 24 года, на олимпийскую стройку привез своих земляков из Узбекистана. Недоплачивать за работу всей бригаде начали сразу, долги копились два года.

Корим разворачивает большой, убористо исписанный блокнот, обстоятельно, по слогам, читает: «Шпаклевка — обещали 716 320 рублей, заплатили 596 тысяч. Заливка бетона — долг 200 тысяч…»

— Начальник мне сказал: привези рабочих, буду платить, будешь в шоколаде. Я днем и ночью никуда не ходил, я родина не ходил. На Кудепсте жили на стройке, спали на бетоне. Как собака жили, воняли. Так я внутри стройки трубу провел, баню сделал… Я же людей позвал из родина! Хороших людей позвал. Они алкашеством не занимаются, намаз читают. У нас старший был, все говорил мне: потерпи, сынок. Умер он уже. Не дождался…

— Что же вы не ушли? — спрашиваю я. Корим выдерживает паузу.

— Ты извини меня, сестра, я не русский, сейчас время терроризма, я не хочу, чтобы я ушел — что-нибудь случилось. Одна бригада сказала: он нам не платит, мы его завалим. А я им говорю: это не очень хорошая идея, мне же тут жить…

И Корим упрямо возвращается к своему блокноту: «Итого общий долг: за строительство на Мацесте — 4 миллиона 350 тысяч. На Кудепсте — 5 миллионов 460 тысяч рублей…»

Я звоню начальнику Корима, гендиректору ООО «Болверг», и узнаю, что Корим занимался незаконной поставкой рабочей силы из Узбекистана, «Болверг» не состоит в трудовых отношениях ни с ним, ни с его рабочими, а самого Корима уже депортировали.

Чаша олимпийского огня

Бабло не впиталось

Евгений Николаевич Копанев, кондитер по специальности, приехал в Сочи из кубанского поселка Южный. Безработица, одиночество, алименты — ну как у всех. Устроился бетонщиком, поселился в вагончике. К лету начальство даже бойлер купило, стали принимать душ. Официально работали с восьми до восьми, на деле — и до 12, если вечером подвозили бетон. Иногда Евгений Николаевич болел. Работа была сдельной, каждый в бригаде зарабатывал от 40 до 70 тысяч. Вот только на руки получал 7—10, остальное обещали заплатить потом. Дальше — понятно.

День, в общежитии Копанева пусто. Двухъярусные кровати на 12 человек, белье на веревках между ними — свободного места и чистого воздуха физически нет. Сначала выглядит жутко, но потом я обхожу еще несколько общежитий и понимаю, что у Копанева все хорошо: теплый сортир, отдельный, всего на 12 человек, душ, стены без дыр.

Евгений Николаевич деловито и очень спокойно раскладывает по койке документы: жалобу в прокуратуру (под ней подписались 17 рабочих), «Справку о доходах физического лица», справку, что он действительно работает в ООО «АвтоРемСтрой».

— Сказал, что для алиментов беру, — говорит Евгений Николаевич и хитро щурится: мол, вон как сообразил.

Скрипит проволочная сетка кровати, сосед Копанева тихонько стонет во сне. Я вспоминаю, что почти все обманутые рабочие рассказывали мне про 7 тысяч аванса в месяц: видимо, работодатели рассчитали, что этого хватит на сигареты и алкоголь, если подкопить — даже на билеты домой.

Прямо из общежития Евгения Николаевича звоню его нанимателю. Немного пошумев, что «болел» в рассказе Копанева означает «запил» и что «ваш Копанев считает, что бабло должно впитываться за то, что он за мой счет лежит и питается», тот все же предлагает решить дело миром: «Перед тем, как кричать, надо подойти к руководителю, разобраться по-хорошему. А что он в кустах сидит?»

— Ну все, можете идти за деньгами, — вешая трубку, говорю я, и Копанев вдруг меняется в лице.

— Нет… Я задний ход не даю.

В Сочи я поговорила с тремя десятками людей, которые не получили огромные, по их меркам, суммы. Примерно половина проглотила это молча. Четверть — обратилась в прокуратуру, после чего мирно договорилась с работодателем, получила деньги и заявление забрала. Четверть обратилась в прокуратуру и ждет. И только один бетонщик второго разряда Евгений Николаевич Копанев решил действовать по закону.

…Евгений Николаевич провожает меня до автобусной остановки. Мы идем вдоль пустыря, железнодорожной насыпи, свалки, каких-то недостроев, нечеловеческой изнанки Олимпиады. Вдруг из мусорного бака слышится шум. Глубоко под мусором, засунутая в мешок, из последних сил воет собака. Следующие полчаса Копанев выгребает из бака размокший мусор, бутылки и шелуху, разрывает мешок и, рискуя быть искусанным, вытаскивает выброшенного, никому не нужного, грязного и несчастного спаниеля: деловито и очень спокойно.

Пирамида

Чем дольше говоришь с рабочими и директорами подрядных компаний, тем больше кажется, что они описывают огромную финансовую пирамиду. Генподрядчики компаний, отвечающих за Олимпиаду, задерживают выплаты своим субподрядчикам, те — своим, цепочка достигает четырех-пяти звеньев, долги нарастают, пока не спускаются вниз пирамиды и не ударяют по тем, кто находится на низшей ее ступени, — то есть по рабочим.

При этом нельзя сказать, что страдают от безденежья только они. Я обошла несколько субподрядных организаций, сотрудники которых обратились в прокуратуру, требуя вернуть свои деньги. С Александром, владельцем небольшой компании, которая строит дороги к олимпийским объектам, мы проговорили часа два. Все это время Александр, переходя на нецензурную лексику, вздыхая и возмущаясь, рассказывал, как судится со своим нанимателем (крупным олимпийским подрядчиком, компанией с оборотом в 30 млрд рублей в год), показывал документы, подтверждающие долги перед поставщиками асфальта и щебня, банками, выдавшими кредит, перед рабочими, инженерами и продавцами спецодежды.

— Мы отдаем заказчику документы, что сделали работу. Выписываем счет. Время идет — денег нет. Спрашиваю — чё не платите? «А вы не сдали документацию».

Всё новые и новые документы можно носить месяцами. В другой субподрядной организации мне рассказали, как, сдав построенный жилой дом, еще несколько месяцев носили заказчику технологические карты на штукатурные работы, малярные работы, укладку ковролина и т.д. А когда казалось, что все нужные документы уже есть, генподрядчик заявил, что не примет их, потому что на технологических картах (распечатанных на принтере -листах А4) не соблюдена стандартная ширина печатных полей.

Субподрядчики уверены: те, кто их нанял, специально затягивают время и выплачивают деньги как можно позже, успев получить от них доход. В худших случаях деньги не доходят даже до подрядных организаций. В это время рабочие Александра идут в прокуратуру, служба безопасности банков, где он взял кредиты, грозится проблемами, а судебные приставы «начинают меня нервотрепать, когда я начну платить, а мне нечем, я и так в яме сижу. У меня маленькая организация, потопить ее проще всего». Заработать на олимпийской стройке Александр не надеется: «Дай бог в ноль выйду. Мне уже пофиг, я успокоительные пью».

После встреч с рабочими и подрядчиками я позвонила Илье Джусу, пресс-секретарю Дмитрия Козака,  вице-премьера России, ответственного за проведение Олимпиады. Большая часть разговора прошла off the record. Официальный комментарий «Новой» был следующий: «В олимпийском проекте созданы все необходимые механизмы за контролем безусловного исполнения трудового и миграционного законодательства Российской Федерации. Все случаи его нарушения досконально расследуются компетентными органами».

«Перепись населения»

27 августа на региональном совете безопасности губернатор Краснодарского края Александр Ткачев дал указание к 1 ноября очистить Сочи от гастарбайтеров, а вице-губернатор Джамбулат Хатуов добавил, что каждому из сочинских подрядчиков «рекомендовано предоставить мигрантам обратный билет домой прежде, чем выплатить жалованье».

С жалованьем оказалось не очень, зато билеты рабочие получили за счет государства: по данным управления Федеральной службы судебных приставов, с 1 января по 1 октября с территории Краснодарского края (в основном из Сочи) выдворено 3217 человек.

По информации «Миграции и права», массовые рейды по отлову мигрантов начались в городе еще в июне. С первого июля они перекинулись на олимпийские объекты, а в сентябре, после распоряжения губернатора, на мигрантов открылся сезон охоты. Новости на сайте краевой администрации походили на сводки с фронта: бригады ФМС, полиции и казаков «прочесывают город квадрат за квадратом», обходят квартиры, стройки и рынки, патрулируют единственный сухопутный въезд в Сочи, КПП «Магри»… В общем, действуют по принципу: сколько раз увидишь узбека, столько его и проверь.

В конце ноября Джамбулат Хатуов отчитался, что в Сочи проверили 11,5 тысячи частных домов, выдворили 800 мигрантов, еще 630 отправили в спецприемник. К слову, новый спецприемник на 500 мест (230 из них — в палатках) Александр Ткачев торжественно открыл в поселке Вардане 3 сентября. К слову: олимпийские стадионы, гостиницы и медиацентр сдают с большим отставанием от графика. Спецприемник открыли на три месяца раньше срока.

«Мы будем проходить по улицам, зачищать, стучаться в каждую дверь… Никому спуску, пощады не должно быть…» — пригрозил на открытии спецприемника губернатор. В тот же день он открыл мусоросортировочный завод, где добавил пару комментариев о важности борьбы с мусором.

«В Сочи тогда немецкая журналистка была. Она спрашивает: «Он у вас что, фашист?» Ну что я могу ей сказать?» — вспоминает Семен Симонов.

Рабочих задерживали и высылали массово. Как выяснил Симонов, до начала облав сотрудники ФМС не только не трогали незарегистрированных рабочих, но сами объясняли им, что, если у них есть патент на работу в России, регистрация в городе не нужна. После начала массовых рейдов таких рабочих ловили первыми. Суды выносили в среднем по 15 постановлений в день, ни переводчиков, ни адвокатов на заседания не пускали.

Одновременно с облавами в Сочи пришел национализм. Сейчас сочинцы называют рейды по поиску мигрантов «переписью населения» и вспоминают о ней спокойно: подумаешь, «черных» искали.

— Не было бы рабства — не было бы проблем, — уверена Ольга Бескова, — Сочи толерантный город, у нас исторически жили 104 национальности. И только когда чиновники начали задерживать мигрантов, у нас на сайте появились комментарии про «чернозадых».

Степень ненависти к приезжим резко возросла, заведено два уголовных дела о нападении на мигрантов, и каждый третий сочинец советовал мне не выходить на улицу ночью: совсем, мол, чурки обнаглели. Это миф. На самом деле только 1,5% преступлений в Краснодарском крае приходится на иностранцев.

Сочи вообще переполнен мифами. Кто-то видел, как по весне тела гастарбайтеров показались из-под снега на склонах гор вокруг «Горной карусели», кто-то — как они всплыли в Краснополянском водохранилище. То есть не сами, конечно, видели, но знакомые знакомых — точно.

В Сочи чудесным образом ожила легенда о строительной жертве. Здесь она выглядит особенно своевременно: будто бы гастарбайтеров, слишком настойчиво требовавших зарплату, закатывали в бетон прямо на стройках — мол, мир не видел Олимпиады кровавее. Рассказывается это без сожаления. Скорее — с гордостью.

…Теперь в Сочи тихо. Большая часть мигрантов уехала, у остальных документы в порядке, и полиция переключилась на проверку регистрации у местных. Зарплаты не платят по-прежнему, теперь уже русским.

Биржа труда

«Водитель автомобиля — 4581 вакансия, подсобный рабочий — 3432, официант — 1785, уборщик производственных помещений — 1776…»

В центре по подбору кадров на объекты Олимпиады-2014 пусто. Администратор охотно достает мне тяжелые папки с вакансиями: городская — поменьше, олимпийская — потолще. Нужны горничные, портье, асфальтобетонщики, арматурщики, инженеры…

Дефицит рабочих рук возник уже в октябре. Некому оказалось делать самую простую, тупую работу: класть брусчатку, сажать пальмы… В конце октября Минтруда России разослало по региональным службам письмо, прося сообщить безработным со всей страны о возможности работать на олимпийских объектах. Это не помогло, и тогда кубанские власти нашли неожиданный, но исторически проверенный ход.

«Волонтеры»

В коридорах корпуса «Дельфин» санаторно-курортного объединения «Адлеркурорт» (знаменитой, еще Косыгиным основанной «здравницы») шумно, жарко, пахнет перегаром и мокрым бельем, бегают бритоголовые парни в спортивных штанах, звенят бутылки.

В «Дельфине» живут «волонтеры». Правда, если в лицо назвать «волонтера» волонтером, он матерно выругается, оттащит тебя, воровато озираясь, подальше от охраны и выложит все, что он думает об истории волонтерского движении в Сочи.

Чтобы рассказать мне о себе, волонтеры Антон и Петя (имена изменены) отводят меня на двести метров от входа в гостиницу, а потом, подумав, еще на триста.

Оба приехали из маленького кубанского городка. Антон — директор Дома культуры, Петя — тренер спортивной школы. Про волонтерское движение в Сочи оба узнали в октябре, когда в бюджетные организации городов Краснодарского края спустили разнарядки, сколько людей они обязаны отправить на олимпийскую стройку. Только из города Антона и Пети приехали 50 человек.

Ехали добровольно, но под угрозой увольнения. Антон решил не бросать подчиненных, Петя, отец троих детей, мог отказаться, но решил — зачем ссориться? Еще в «Дельфине» мне встречаются съехавшиеся с кубанских станиц животноводы, трактористы, шоферы и даже один учитель английского. Деревенские, впрочем, поездкой довольны: работа легкая, на мир посмотрели, кормят нормально.

Никаких денег, кроме обычной зарплаты в своих школах или администрациях, «волонтеры» не получают. Большинство — с высшим образованием, поэтому могут только убирать мусор, разгружать строительные фуры, если повезет, высаживать клумбы.

— Стою, машу метлой, — сквозь зубы цедит Петя, — подходит ко мне узкоглазый: «Ты это, иди принеси…» А я: «Это кто тебе тут «иди-принеси?!» Ну деремся иногда, конечно…

Чтобы набрать народ на олимпийскую стройку, районные администрации не брезговали алкоголиками и бомжами. Как объясняют жители «Дельфина», выбор ставили так: или 15 суток за мелкое хулиганство отсидишь в обезьяннике — или на свежем приморском воздухе.

Существование «волонтеров» тщательно и пока успешно скрывают. Единственное официальное сообщение о них я нашла только на сайте «Дельфина»: «В опровержение слухов об использовании СКО «Адлеркурорт» для размещения рабочих и строителей… мы расскажем о планах развития комплекса».

Срок олимпийской вахты — две недели, но если организация не найдет никого на смену, «волонтер» возвращается в Сочи. Некоторые ездили уже трижды: вписать, как им объясняют, свое имя в историю Олимпийских игр.

Happy end

Почти все, с кем я встречалась в Сочи, от рабочих до директоров строительных компаний, просили меня не называть их имена. Мне потребовалось несколько дней, чтобы понять: если человек, который вчера показывал свои документы, жаловался на работодателя и звал в гости в Ферганскую долину, сегодня не берет трубку — это не значит, что его закатали в бетон. Скорее всего, ему наконец заплатили или пообещали заплатить, и он боится спугнуть удачу разговорами с журналистом — страх больше мистический, чем реальный.

Но самые мистические события наступили, когда в город приехал Путин.

В этот день мы должны были встретиться с архитектором Оксаной (имя изменено). Ее проектная контора выполняла работы для сочинского подрядчика компании «Рогсибал», принадлежащей «Базэлу» Дерипаски. Дальше — простая история: «Рогсибал» два месяца не платит своим подрядчикам (ходят слухи, что вообще всем), те не могут заплатить своим, на Оксану ложатся долги перед рабочими, субподрядчиками и продавцами материалов. Она начинает осторожно возмущаться, в результате пропуски на стройку для нее и ее сотрудников аннулируют. Пройти в контору «Рогсибала», чтобы потребовать свои деньги, она физически не может. Тем временем к рабочим Оксаны приходят люди в костюмах и предлагают работать уже на «Рогсибал» напрямую. Те соглашаются, работают до аванса — а дальше пропуска рабочих тоже оказываются аннулированы.

— Они всех выкинули, просто выкинули, и все! — голос Оксаны в телефонной трубке звучит больше растерянно, чем возмущенно. — Ну ладно, нас можно обмануть, но работяг-то за что?!

Мы договариваемся о встрече, но за несколько часов до нее Оксана перезванивает мне, чтобы отказаться. Просто на олимпийскую стройку пришел Путин.

— Мы специально ждали, чтобы ему всё показали, чтобы он остался доволен, — голос Оксаны спокоен. — Смотрим: вроде доволен. Ну, наш один протиснулся к нему поближе, сказал, что подрядчикам не платят, что рабочих уволили. Он выслушал. На следующей неделе должно начаться какое-то движение, деньги заплатят. Президент, наверное, видит, что там происходит. Люди и поважнее нас есть…

На следующей неделе на стройке заплатили немножко зарплат.

Источник: Новая газета